Извините, была пьяна.
Для Блейз на заявку Артур - француз
Имс всегда ненавидел Францию. Ненавидел все, что олицетворяло ее. Эйфелеву башню, круасаны, сочащиеся маслом, Лувр, Люка Бессона, претапорте и носовые гласные. Все в этом мире действовало по одному закону, и этот закон гласил – «если поставить перед любым словом определение французский, качество этого предмета вырастает экспоненциально». Они даже умудрились охарактеризовать так поцелуй, хотя, казалось, вот уж что не нуждалось в ребрендинге.
Всего лишь два раза он работал с французами. И всего двух раз хватило, чтобы установить первое и самое важное правило. Правило гласило – никогда не работать с французами, и следовал он ему неукоснительно. Когда его спрашивали, почему он отказывался от хорошо оплачиваемых предложений, он обычно говорил, что они противоречат его религии. Это было недалеко от правды – французы и франция оскорбляли его представление о мире и вселенской гармонии. Воспоминания о Морисе, одном из первых архитекторов, который заставил его таскать с собой все три недели электронный переводчик, потому что упорно делал вид, что не понимает по-английски, все еще были живы в его сердце. Позже они пополнились еще и воспоминаниями о Жюле, который на второй же день работы приковал себя к пассиву наручниками и объявил голодовку против методов работы Имса. Имс тогда всего лишь посоветовал ему проработать план первого уровня получше.
И когда Ариадна вскользь упомянула, что Артур уехал к родителям на родину в Бретань, Имс поначалу решил, что она шутит. Бретань и Артур сочетались в его голове примерно так же, как «Резня в Техасе бензопилой» и романтический вечер. Но она лишь посмотрела искоса, совершенно не улыбаясь, и спросила: «Ты что, не знал, что он француз?».
Имс знал Артура уже почти пять лет к тому времени. И не просто знал, иногда ему казалось, что он мог цитировать его биографию, привычки, особенности как выученную наизусть книгу с любой страницы. А теперь оказалось, что он и понятия не имел, кто ее написал, оказалось, что она была написана на совершенно другом языке.
И теперь работать с Артуром стало совершенно невозможно. Артур заходил в комнату и снимал пальто, а Имс уже видел за его спиной бесконечные виноградники и ленивые обсуждения, какие нотки каких цветов так ярко чувствуются в этом бокале прекрасного вина. Артур говорил: «для окончательной оценки недостаточно информации», а Имс слышал высокомерные носовые и пренебрежительное «р». Артур упоминал свои контакты, а Имс в красках представлял заседания масонских лож.
В конце концов он не выдержал, заперся в номере и просмотрел запоем всю трилогию «Артур» Люка Бессона на языке оригинала, хоть и знал по-французски от силы три слова. Когда Артур, не мультяшный, а человеческий Артур показался на его пороге, Имс уже успел пожалеть Урдалака, которому не повезло выступить против Артура, говорящего по-французски, осушить весь мини-бар, прочитать в википедии все, что можно было найти про Бретань, еще раз убедится, что он ненавидит Францию, и купить в кондитерской на углу килограмм круасанов.
- Bonjour, - сказал Артур, когда Имс открыл ему дверь. - Comment ça va?
И рассмеялся, когда Имс сел на кровать и закрыл лицо руками. Артур сел рядом с ним и похлопал его по коленке.
- У меня раньше было правило, которому я следовал неукоснительно - сказал Артур. – Никогда не работать с англичанами. Видишь ли, они всегда мне казались чопорными снобами, которые слишком много о себе возомнили. Не говоря уже о Гарри Поттере.
- Эй. Что ты имеешь против Гарри Поттера?
- Тихо. – Артур приложил палец к губам Имса. – И чего я совсем никогда не мог понять, так это английского юмора. До сих пор уверен, что англичане не шутят, а берут измором.
- И что же изменилось?
Артур улыбнулся и внимательно посмотрел на него. И Имс решил, что настало время выяснить, почему же поцелуй все же назвали французским.